«Без детей семья не семья»: осознанное материнство не начинается с этого

В новостях нам чуть ли не каждый день говорят о демографических проблемах и призывают: «Рожай! Рожай!» Наш блогер, мама Ксения Состина, рассуждает о материнстве и обязательных, на её взгляд, вопросах, которые стоит себе задать перед тем, как стать мамой.

«Что он испытывал к этому маленькому существу, было совсем не то, что он ожидал. Ничего весёлого и радостного не было в этом чувстве; напротив, это был новый мучительный страх. Это было осознание новой области уязвимости» («Анна Каренина», Лев Толстой).

«С матерью связана самая горькая любовь всей моей жизни. Всё и все, кого любим мы, есть наша мука, — чего стоит один этот вечный страх потери любимого! А я с младенчества нёс великое бремя моей неизменной любви к ней, — к той, которая, давши мне жизнь, поразила жизнь мою именно мукой, поразила тем более, что, в силу любви, из коей состояла вся её душа, была она и воплощенной печалью…» («Жизнь Арсеньева», Иван Бунин).

«Как часто мы бросаемся высокими словами, не вдумываясь в них. Вот долдоним: дети — счастье, дети — радость, дети — свет в окошке! Но дети — это ещё и мука наша. Вечная наша тревога. Дети — это наш суд на миру, наше зеркало, в котором совесть, ум, честность, опрятность нашу — всё наголо видать. Дети могут нами закрыться, мы ими — никогда. И ещё: какие бы они ни были, большие, умные, сильные, они всегда нуждаются в нашей защите и помощи» («Царь-рыба», Виктор Астафьев).

Сразу оговорюсь, в этом тексте я отнюдь не пытаюсь попрать всё светлое, разумное, доброе и вечное. Я ничего не утверждаю категорично и на века, а просто размышляю и делюсь своими мыслями.

Стремление к материнству любой ценой — печальная вещь, потому что большинство людей очень смутно представляют себе, что они получат в результате

«Материнство» — один из самых больших мифов. Начиная от игры в куклы и заканчивая лозунгом «Дети — это счастье!», всё направлено на плюс, на радость и умиление, на гордость и статус «состоявшейся» женщины, матери, человека, сделавшего в жизни Главное Дело.

А если подумать? Какие механизмы срабатывают в голове женщины, начинающей «хотеть ребёнка»? Какие аргументы приводят будущие мамы? К сожалению, большая часть из них — штампы, за которыми, если начать разбираться, пустота.

Аргументы глобальные

Законы выживания. Тема продолжения рода — к сожалению, в этом мире никому не дают гарантию, что, родив даже десятерых детей, он сохранит хотя бы одного. Есть вероятность. Есть шанс. Но гарантии нет. И не может быть, как бы сильно лично мне этого ни хотелось.

Аргументы самые распространённые

«Без детей семья не семья» — штамп. Семьи бывают разные, в том числе и такие, где даже несколько детей не делают собрание случайных людей семьёй. Равно как и наоборот.

«Без детей я неполноценная женщина» — штамп. Наличие детей не делает женщину полноценной, она женщина по факту рождения человеком этого пола.

«У всех подруг уже есть» — даже комментировать не стоит.

«Дети — смысл жизни» — опасное утверждение по очень многим причинам.

«Хочу испытать счастье материнства. С детства мечтала возиться с малышом» — штамп. Счастье материнства имеет свою изнанку, о которой почему-то думать не хочется, и возиться маме придётся не только с малышом, а ещё и с ершистым подростком и (никому не пожелаю, но это жизнь) с нездоровым взрослым, которого почему-то в момент умилительного «мечтала» в голове не существовало. Стоит это хотя бы гипотетически учесть при принятии решения?

«Это будет моё продолжение. Это будет моё» — пугающая формулировка. А если «моё» вырастет и станет отдельным человеком? Вообще непохожим на то, что думалось? Крушение надежд?

«Боюсь старости, с ужасом смотрю на одиноких стариков, надеюсь на стакан воды, думаю о своём будущем» (в особо иезуитских случаях — о будущем общества, родины и пенсионного фонда) — не штамп, а ловушка и для родителей, и для детей. Обречение на вечное «должен» («Я же тебе жизнь подарила, растила, ночей не спала») — печальный вариант. Есть и другой — где гарантия, что всё будет так, как задумано, и выросший ребёнок будет ухаживать за родителями в старости? А если он заболеет сам? А если не доживёт? Мало того, что сам расчёт на «вклад ребёнком в своё будущее» не очень красив, так ещё и гарантии нет. Проще копить на сиделку.

Аргументы из серии «все лучше знают, что мне делать»

«Мама требует внуков» — отличный взрослый ответственный вариант. Конечно, потом никаких упрёков маме, что мало помогает, — это же было самостоятельное решение?

«Родня и коллеги давят вопросом „когда уже?“» — потрясающий ответ. Именно родня и коллеги решают, что, как и кому делать, особенно в таком пустяке, как всего лишь стать матерью, то есть навсегда изменить свою жизнь.

«Возраст уходит. Врач советует» — срочно действуем, а там — как получится.

Аргументы странные, но иногда встречаются

«Хочу. Хочу. Хочу. Просто хочу, вотпрямщас, и отстаньте от меня, думать буду потом. Или вообще не буду».

Десятки причин, частью осознанных, частью неощутимых, масса аргументов, куча доводов — и все поверхностны. Вот выбор стиральной машины — это важно. Просмотреть форумы, походить по магазинам, посоветоваться, подумать и потом покупать. Потребность стать матерью часто толком даже не обдумывается. Да, природа так всё организовала, чтобы человечество нечаянно не вымерло. А то начнут думать — перестанут рожать или будут меньше рожать. Зато, возможно, лучше? Ведь та же природа дала человеку душу и разум.

Решение стать матерью — одно из самых важных в жизни. Может, стоит сперва ответить себе на вопросы: чего именно я жду от появления ребёнка? На что надеюсь? Могу ли я что-то ему дать или хочу заполнить свою душевную пустоту за его счёт?

«А дети твои где?»: за что общество и соцсети стыдят матерей

Очень сложно до конца понять и осознать, что происходит с нашей жизнью, когда в неё входят дети. Любые неправильно расставленные акценты калечат, портят, убивают всё тонкое взаимодействие между нами. Если основной (осознанной или нет) причиной было что-то из вышеперечисленного, появление ребёнка рано или поздно может обернуться тяжёлым, сложным, мучительным опытом. Потребуется много усилий, чтобы создать что-то похожее на гармонию. Особенно когда ребёнок пройдёт более-менее умилительный возраст, а заботы о жизни и здоровье сменятся сложными духовными вопросами. Ответ на них придётся искать в авральном режиме.

Насколько больше в мире было бы счастливых людей, если бы материнство стало осознанным и обдуманным шагом

Конечно, гарантий и правил здесь нет: все возможные случайности беременности, родов, роста и развития ребёнка не учтёшь, как ни обдумывай. И всё же можно попробовать обдумать своё отношение к двум важным моментам, если, конечно, знать о них заранее. О таком не предупреждают в женской консультации, это редко обсуждают на материнских форумах, об этом не стремятся рассказывать «детные» подруги и собственные мамы. Речь о двух материнских страхах: страхе потерять ребёнка и страхе потерять себя. Оба они плотно связаны и перепутаны массой ниточек.

Страх потерять ребёнка

Инстинктивный, переходящий из состояния медленного бульканья в отчётливую тревогу при любой провоцирующей ситуации (высокая температура, отключённый мобильник, сирена скорой помощи). И мысли. Никто не застрахован. Мне не дали никаких гарантий за подписью Господа Бога, что мои дети переживут меня, а не наоборот. А вдруг? Что тогда?

Если в голове роли «Я» и «Я — мать» различны и наполнены разными (но при этом одинаково значимыми) вещами, пережив самую страшную потерю в своей жизни, можно не развалиться на части, собрать себя вокруг той части ума и души, которая не была связана с детьми, и продолжить жить дальше.

Если же существовала одна роль «Я — мать» (и самый опасный штамп — «Смысл жизни — в детях»), только она придавала сил и дарила значимость в собственных глазах, остаётся только беспросветность, тоска и боль.

Понимание того, что трагедия возможна в любой жизни и в любой момент, постоянно ощущается на краешке сознания почти любой матери. И с этим придётся жить. До конца.

Страх потерять себя

Новорождённому ребенку нужно всё мамино внимание, время, вся жизнь. Он берёт по максимуму, а если найдётся сверх, заберёт и это. Потом станет легче. Ненамного. Хорошо, если рядом ответственный муж и любящие бабушки, всегда готовые погулять и поиграть. Но это не самый распространённый вариант. Чаще спутники матери — усталость, растерянность и попытка найти хоть какой-то клочок времени для своей внутренней и внешней жизни, сопровождаемая чувством вины за «нежелание» уделять время ребёнку.

Создать идеальный баланс между тем, сколько мамы «надо» ребёнку в том или ином возрасте, непросто

Можно устроить передоз и гиперопеку (в качестве дополнительного бонуса совершенно потерять саму себя и навеки задёргать ребёнка), а можно с лёгким сердцем сдать ребёнка на детсад и бабушек (и при этом неожиданно осознать, что ему уже 15, а вы понятия не имеете, что рядом с вами за человек).

Сознательно или интуитивно большинство мам сознают, что сохранить автономную, личную, собственную себя, со своими маленькими желаниями, большими целями и разнообразными интересами (не имеющими отношения к ребёнку!) насущно необходимо, но не так уж просто.

Зная об этих моментах, при мысли «хочу ребёнка» можно задуматься над вопросами:

• Я хочу ребёнка не для того, чтобы подменить свою жизнь его жизнью? (Осторожно: это часто происходит очень хитро и незаметно.)
• Я хочу ребёнка не для того, чтобы он стал единственным смыслом и наполнением моей жизни?
• Я хочу ребёнка не для того, чтобы взвалить на него ответственность за заполнение каких-то незакрытых пустот в моей душе и в жизни?
• Я хочу ребёнка не для того, чтобы ждать и требовать от него постоянной эмоциональной или духовной отдачи? (Да и с материальной отдачей, и со стаканом воды в старости тоже сомнительный момент.)

Да, я хочу ребёнка. Зачем? Каждая будущая и настоящая мама имеет какой-то свой ответ.

Лично мой сейчас звучит так: чтобы научиться любить, искренне и свободно, без чувства собственности и предъявления счёта в будущем (это невероятно сложно, но к этому хочется стремиться). Чтобы подарить ему всю красоту этого мира. Чтобы жить в условиях взаимного эмоционального, интеллектуального и духовного развития и, когда придёт время, отпустить. Помахать рукой вслед, а самой пойти дальше, по своей дороге.

«Декрет отупляет женщин»: разбираем популярное заблуждение

Если геометрия любви была правильной, наши дороги будут параллельны. А если нет, что ж, я отдам ребёнку что смогу и оставлю себе достаточно, чтобы моя жизнь была наполнена содержанием. В конце концов, материнство — это всегда риск.

С таким объяснением как будто немного проще. Нет. Вру. Всё равно непросто. Страшно потерять, страшно пережить, страшно ощутить их боль и неудачи. Страшно, что, родив их, я их убила. Подарив им жизнь, обрекла на смерть. А точнее, на мучительные поиски ответов на извечные вопросы. Так что, прежде чем задаться целью «Хочу ребёнка», хорошо бы сесть, подумать и ответить на вопрос «Зачем?», а потом ещё подумать. Если готов к риску, отсутствию любых гарантий, постоянному душевному труду, а также к тому, что всё в жизни перевернётся навсегда… Подумать ещё и решить, что да, я беру на себя эту ответственность, потому что сознательно хочу изменить себя и свой мир, хочу пережить чувства, которые никогда не переживала, приму любые новости от судьбы и справлюсь со всем, потому что я хочу не «завести» ребёнка, я «всего лишь» меняю свою жизнь. Кардинально. Навсегда. Это мой выбор. Я отдаю себе отчёт в его последствиях. Целиком и полностью. Ну, насколько это возможно. И тогда — пожелаем друг другу удачи!

Вы находитесь в разделе «Блоги». Мнение автора может не совпадать с позицией редакции.

Нет детей — нет проблемы

— Ого, здоровый какой. Этого только по отчеству. Как его?

Захожу в квартиру и столбенею под внимательным взглядом огромного пса. Бронислав Кузькович, смеется Светлана Николаевна. И говорит сразу же, не переводя дыхания: я не могу, просто не могу уже. Дети уже дома, мы-то за них выдохнули, но я больше просто не могу держаться.

Светлане Николаевне Уткиной только что отдали под опеку ее собственных внуков. Детей Олеси Уткиной, двухлетнего Кирилла и пятилетнюю Дашу, забрали из дома 14 января — и они смогли вернуться только два месяца спустя.

«Все ты слышишь, прекрати»

«В момент выхода в адрес было установлено, что Олесю Александровну только что разбудили инспектор ОДН и детский врач, но она не понимала вопросов, не ориентировалась в пространстве, не понимала значения своих действий, была агрессивна по отношению к специалистам, так как была в состоянии алкогольного опьянения, а также в связи с заболеванием Уткиной О. А. — “тугоухость” (не слышит вопросов, слуховой аппарат, с ее слов, в нерабочем состоянии), в связи с чем не могла надлежащим образом исполнять родительские обязанности».

Я читаю а кт опеки по срочному выходу в семью, где описана официальная версия произошедшего в тот январский день. Ночь накануне Олеся провела в хлопотах — у старшей, Даши, температура, младшему, Кириллу, из-за орфанного заболевания надо делать ингаляцию пять раз в сутки. Олеся сходила в магазин внизу, где по ее просьбе позвонили педиатру, и легла до прихода врача немного передохнуть рядом с Дашей.

Когда она проснулась, в квартире уже кричали опека и полиция — дверь им открыла Даша. Олеся показывала пришедшим сломанный слуховой аппарат. Новый был заказан, но привезти еще не успели, поэтому Олеся просила хотя бы написать ей, что происходит. В ответ ей кричали: «Все ты слышишь, прекрати». Соседи, после общения с которыми педиатр вызвал опеку и полицию, маячили позади. Детей увезли. Сначала в больницу.

Олеся с детьми Фото: Мария Эрмель

Олеся рассказывает, что до этого ей много раз предлагали отдать детей в детский дом по заявлению — мол, устроишься на работу, решишь проблемы. «Предложение она не принимает и до сих пор не работает!» — возмущались на встрече 21 февраля в комитете по социальной политике. 22 февраля Кирилла и Дашу раскидали по детским домам. Разным. Олеся ездила к детям каждый день: утром — к сыну, вечером — к дочери.

Обвинение в том, что Олеся была пьяной, в ее деле все еще остается, а вот медицинского освидетельствования или отказа от него нет, хотя Олеся, как ей велела опека, проходила нарколога — алкоголя обнаружено не было.

«Это вот какой продуманной должна быть мама! — кипятится правозащитница, президент Северо-Западной ассоциации приемных родителей «Ребенок дома» и приемная мама Мария Эрмель. — Если она к утреннему приходу педиатра еще пьяная была, то она должна была проснуться пораньше, выпить бутылку водки, вызвать доктора и завалиться спать».

Предварительное слушание по делу о лишении Олеси родительских прав должно было пройти 11 марта в Выборгском районном суде, но затем заседание перенесли на 1 апреля. О том, чтобы Даша и Кирилл все это время оставались в детских домах, для мамы не могло быть и речи, поэтому выбрали самый надежный в такой ситуации вариант — просить дать опеку над детьми их бабушке. Сначала старенькую квартиру Светланы Николаевны в Агалатове опека посчитала непригодной для жизни и положительный акт осмотра жилья (а без него получить бумагу о возможности стать опекуном нельзя) не дала. Но с ремонтом на кухне и в ванной в считаные дни помогли волонтеры , и 13 марта органы опеки издали распоряжение о назначении Светланы Николаевны опекуном над внуками. Пока вся семья живет в бабушкиной квартире в Агалатове под Петербургом.

«Дети изъяты по 77-й статье [ Семейного кодекса РФ. — Прим. ТД ], это угроза жизни и здоровью. Предполагается, если происходит изъятие по этой статье, то в ближайшее время подается иск в суд по лишению родительских прав — вот, собственно, что и произошло, — объясняет сотрудник аппарата уполномоченного по правам ребенка в Санкт-Петербурге Светланы Агапитовой Олег Алексеев. — Есть рабочая группа по рассмотрению случаев отобрания, и все случаи, когда дети были отобраны по 77-й статье, попадают на заседание этой группы, которая собирается примерно раз в квартал. В группу входят и надзорные органы, и представители органов опеки. Пока эта ситуация не рассматривалась, дата следующего заседания будет назначена по готовности участников».

Что будет дальше — решит суд, но, по оценкам юристов Северо-Западной ассоциации приемных родителей «Ребенок дома», которые ведут это дело, рассыпается все: нет фактов, нет угрозы жизни детей, нет ничего, что можно было бы вменить матери. Зато есть что вменить опеке — в конце марта Олеся и юристы подали ответный иск — о клевете.

Мария Эрмель Фото: из личного архива

По словам Олега Алексеева, органы опеки два года работали с семьей и жалоб на них со стороны семьи не было. «Мне, человеку, который сталкивается с подобными ситуациями, кажется, что обвинять органы опеки раньше времени нельзя, — подчеркивает Алексеев. — Есть суд, будет разбирательство. А так у нас получается, ребенок умирает от голода — кто виноват? Органы опеки! Просмотрели. А почему не участвовали, почему не приняли меры? А как только они начинают принимать меры — они ювенальщики, как любят штампами закидывать. А что им делать? Где та грань невмешательства, как понять, что сейчас можно, а до той поры еще нельзя?»

Представители окружной и городской опеки от комментариев отказались. Не стали говорить и соседи, поэтому что они сказали врачу и опеке и зачем — неизвестно. Но Олеся Уткина — единственная оставшаяся соседка в коммунальной квартире, другие после многочисленных стычек и драк уже съехали, рассуждает исполнительный директор центра «Дети ждут» Алена Логутова. «Комната сейчас в социальном найме без вести пропавшего отца Олеси. Без детей Олесю можно легко выселить за долги, и тогда квартира перешла бы в пользование соседей целиком».

«Я проснулась, а тебя нет!»

Я смотрю на милую, ласковую Дашку. Шапочка как у бельчонка, с кисточками, — ее Олеся привозила Даше в детский дом. Детей из больницы вывозили в спешке и прямо так, в чем были, на февральский мороз — верхнюю одежду не искали. Ее, рассказывает Олеся, она тоже привезла детям потом: одному — в дом ребенка, другой — в детский дом. За время, проведенное в детдоме, у Даши появились красные пятна на руках, ухо заложено ваткой. Олеся в ужасе: «Зная, как я сама слух потеряла, ни с того ни с сего, я за ушками детей очень слежу». Слух пропал, когда она работала телеграфисткой в местной агалатовской воинской части: он потихонечку снижался, снижался — и все, говорит Олеся. А Даше теперь предстоит лечение у лора.

Пока мы разговариваем, Даша каждые двадцать минут прибегает и утыкается в маму — на подзарядку. Олеся прижимает Дашу к себе. Пытается быть строгой: ну ты что, меня же записывают! Но чмокает дочь в макушку и обнимает покрепче, все поправляет на ней одежду, кидается кормить. У младшего, Кирюши, проблемы с пищеварением, и за время, проведенное в учреждениях, он похудел на килограмм.

«Много бывает случаев, когда дети маме безразличны, но тут очень тесная связь, любовь, и она обоюдная, — говорит Алена Логутова. — Дети в прекрасном состоянии, они не заброшены, не боятся. Конечно, ей нужно помогать и сопровождать, что и должны были делать опека и центр помощи семьи и детям».

Олеся Уткина Фото: Мария Эрмель

Вместо этого Олесе предлагали только бесплатный кружок в центре семьи и помощи, который ей не нужен, отмечает Логутова. «Я думаю, что опеку еще беспокоит: вот у них на территории есть ребенок с тяжелым заболеванием. А вдруг что случится? Лучше ребенка забрать, — продолжает Алена. — Они ей предлагали отдать сына “по заявлению” с момента рождения. Она не хочет, и от этой ситуации все устали — и Уткины, и опека. Контакта нет. Вся претензия, по сути, что семья неудобна. Но удобные семьи в поле социальной работы не попадают. И вести их — работа длительная, это ценный труд. Сколько бы мы ни выносили на уровне города предложение о том, чтобы опекам пройти школу приемных родителей в их рабочие часы, — отвечают нам: нет, у вас же нет корочки установленного образца».

Олеся теперь почти знаменитость: вчера букет на улице подарили — узнали. Мария Эрмель добавляет: «Я ей говорю: не зазнавайся, нечем тут гордиться. А твоя задача сейчас — стараться, чтобы все было хорошо». И Олеся старается.

«Я вчера, знаете, ночью просыпаюсь, иду в туалет, только уселась, и такой крик: “А-а-а-а-а! Мама-а-а-а-а!” Я аж, извиняюсь за выражение, на унитазе подпрыгнула, — говорит Олеся. — Резко открывается дверь, стоит Даша вся в слезах: “Мама, ты куда от меня ушла?!” Я: “Что, что ты? ударилась, ушиблась, пить, кушать хочешь?” — “Нееет, я проснулась, а тебя нет!”»

Недавно Олесе купили в подарок новый слуховой аппарат. Но за это время она потеряла еще 10 процентов слуха. Теперь глухота почти полная .

Исчезнувшие

Татьяна пропала в прошлом ноябре — а вместе с ней и вся семья: двое детей и муж.

Молодую семью выпускников детского дома сначала сопровождал центр помощи семьи и детям, но когда и мужу, и жене исполнилось 23 года, они вышли из сопровождения. В 2015 году родительский центр «Подсолнух», занимающийся помощью кризисным семьям, преимущественно выпускникам сиротских учреждений, взял их в программу по формированию детско-родительских отношений.

Над отношениями они и работали. Непростая история жизни сказывалась: детский дом, коррекция — где тут научиться растить детей? Но Таня ходила на все занятия, как часы, и шла на контакт. Результат появился на третий год. Из неразговорчивой, скованной, молчащей выпускницы коррекционного детского дома она стала мамой, которая может сформулировать запрос, например «что делать, чтобы сын меня слышал». И сын услышал — раньше лупивший всех подряд, перестал драться. На работе Татьяне — она была нянечкой в том же детском саду, куда ходил и сын, — предложили курсы повышения квалификации. Ее ценили и собирались брать воспитателем. Муж, тоже выпускник детского дома, шел по другому пути — не работал, не ходил на программу, но Таня радовалась, что он хотя бы отпускает ее на занятия. Но внешне все было хорошо, и семью сняли с сопровождения социальных служб.

Кризис начался после рождения второго ребенка. Как объясняет директор «Подсолнуха» Елена Сухорукова, это частая история — слабые семьи обычно подламываются именно на вторых детях. Мама как будто теряет силы, теряет опору на себя — и физически, и психологически — и окончательно попадает во власть мужа.

Из декрета Татьяна на работу не вернулась, на занятия стала приходить реже. В квартире мужа, где они жили, копился долг, Танина собственность — комната в коммуналке, где она и была прописана, — стояла пустой. Если накопить большие долги, то ведь могут и выселить. А муж все заговаривал про продажу комнаты, единственной ее собственности…

С квартиры они съехали. Жили по съемным, то и дело переезжая, платили посуточно. Муж покупал и продавал какие-то машины, что-то перевозил. В доме нечего было есть. Таня появлялась на занятиях все реже. Худая, бледная, дети не набирали вес. Она ходила к педиатру с младшей, педиатр отчитывала: недовес, в больницу положим. Таня пугалась. Плакала. Водила старшего в сад, старалась, чтобы у него было где поиграть с друзьями, где развиваться. Но зачастую на дорогу не было денег.

Семья отказалась от патроната медсестры с выходом домой, но приезжала с малышкой раз в месяц в поликлинику, каждый раз называя новый адрес. Психолог «Подсолнуха» и по этому вопросу связывалась с опекой, говорила: вот же, опасность. Ведь у ребенка нет ни адреса, ни полиса. Ответ: ничего страшного, в течение первого года можно и без полиса.

Танина комната продана. Никакой прописки нет ни у нее, ни у дочери Кати. Сын Денис прописан вместе с отцом в квартире, в которой они уже давно не живут — из-за долгов по коммунальным платежам отключены все коммуникации.

Консультация у специалиста по социальной работе Фото: Елена Сухорукова

«В сложившейся обстановке семья не защищена, не оформлены пособия, отсутствуют регистрация и медицинский полис новорожденной, у отца отсутствует постоянный доход, в семье есть и психологическое, и физическое насилие», — писали специалисты «Подсолнуха» в обращениях для государственных органов.

«Мы ее начали подкармливать в какой-то момент, — мрачно говорит психолог центра Светлана Велицкая. — Когда в такой программе, как у нас, дело доходит до подкармливания, это означает полный крах, это означает, что человек просто на уровне выживания сейчас и больше нигде. И мы держали контакт только для этого и параллельно искали, кто бы смог их подхватить». В центре же Таню убеждали изменить ситуацию — искать помощь, возможно, оспаривать сделку с комнатой, или вставать на очередь по жилью, или получать субсидии. Таня решилась на разговор с мужем в ноябре 2018 года — и после этого перестала отвечать и на сообщения, и на звонки.

Команда «Подсолнуха» подготовила письмо, в котором рассказала о ситуации (копия письма есть в распоряжении редакции). Письмо направили в пять инстанций: в две опеки (по адресу прописки и по адресу предполагаемого места жительства), в полицию двух районов и в центр помощи.

«Проблема в том, что никто не будет заниматься ее поиском, если только это не инициатива со стороны любого из субъектов. Так как мы вели эту семью, то мы заинтересованы в том, чтобы ее найти, с помощью других субъектов оперативно помочь, — говорит заместитель директора Центра социальной помощи семье и детям Красногвардейского района Наталья Исаева. — Но так как у нас много ведомств и учреждений, то мы можем только направить сообщение с просьбой о совместном выходе, совместной работе. Но, к сожалению, это не регламентируется никаким образом в плане определенной ситуации, времени, то есть остается на личном уровне. Симпатиях, контактах. Если я позвоню инспектору УДН и попрошу, чтобы он вышел со мной, то, если он согласен, выдается отмашка и мы выходим. Здесь сложность в том, что семья у нас пропала. То есть это уже дело не центра социальной помощи, не органов опеки и попечительства, а органов полиции».

Последние, к сожалению, не всегда оперативно реагируют, отмечает Наталья Исаева.

«Мы будем биться долго в закрытую дверь, если только не поднимем вопрос об угрозе жизни и здоровью на комиссии по делам несовершеннолетних. Я, как инициатор, например, выхожу и говорю: семья не очень благополучна, она пропала, необходима комплексная работа. И вот если только комиссия принимает это решение, то можно что-то делать».

Читайте также Семья и другие звери Что важнее для детей — чистота в квартире или любовь в семье? Что в интересах ребенка — отсутствие дома тараканов или доверительные отношения с отцом и мамой?

«Что-то делать» выглядит так: участковый опрашивает соседей, затем совместный выход по адресу, чтобы зафиксировать отсутствие семьи. Затем — попытки выйти на связь по социальным сетям, по знакомым — по всему.

«Семью мы не знаем как таковую, то, что папа и ребенок зарегистрированы на нашей территории, — это еще ни о чем не говорит, — объясняет сотрудница отдела опеки и попечительства муниципального округа Пороховые (Санкт-Петербург) Мария Смирнова. — Розыском мы не занимаемся. Наша задача была выйти в адрес, мы вышли, установили, что там никого нет. В садик звонили, просили предупредить, если появятся. Садик отзванивался, мол, посетили. Мы в тот же день вышли в адрес, там нам никто не открыл».

Обе эти истории происходят прямо сейчас. Только первая — на виду, на телеэкранах и в новостях. Вторая — где-то в тишине. И там, и там есть дети. Одни — перемещаемые, как чемоданы, по инстанциям, вторые — скинутые этими инстанциями со счетов.

Я очень стараюсь, но не могу понять, почему так происходит. Почему Даша и Кирилл понесли это двухмесячное заключение, когда можно было и не разлучать их ни с мамой, ни друг с другом вплоть до выяснения всех обстоятельств. Почему Денис и Катя пропали с радаров. И что должно случиться, чтобы в системе опеки появился способ действительно помогать, а не превращать живых детей в строчки бумажных отчетов. Я знаю, что в отделах опеки есть люди, которые задаются точно такими же вопросами — и в существующей системе социальной поддержки не находят ни социальности, ни поддержки. Ни способа действительно помогать детям, а не играть по правилам бумажной войны. Но они, конечно, никогда не повторят это под запись.

Каждый день мы пишем о самых важных проблемах в нашей стране. Мы уверены, что их можно преодолеть, только рассказывая о том, что происходит на самом деле. Поэтому мы посылаем корреспондентов в командировки, публикуем репортажи и интервью, фотоистории и экспертные мнения. Мы собираем деньги для множества фондов — и не берем из них никакого процента на свою работу.

Но сами «Такие дела» существуют благодаря пожертвованиям. И мы просим вас оформить ежемесячное пожертвование в поддержку проекта. Любая помощь, особенно если она регулярная, помогает нам работать. Пятьдесят, сто, пятьсот рублей — это наша возможность планировать работу.

Пожалуйста, подпишитесь на любое пожертвование в нашу пользу. Спасибо.

Еще больше важных новостей и хороших текстов от нас и наших коллег — в телеграм-канале «Таких дел». Подписывайтесь!

Источник https://mel.fm/blog/kseniya-sostina/61832-bez-detey-semya-ne-semya-osoznannoye-materinstvo-ne-nachinayetsya-s-etogo

Источник https://takiedela.ru/2019/03/net-detey-net-problemy/

Источник